Среди инспекторов ПДН действует нагласное правило: чужих детей не бывает. С иным подходом будет не работа, а ее имитация, ведь надо практически отказаться от собственного «я», чтобы суметь не просто переключиться на проблемы постороннего пока человека, но и помочь их решить.
Инспектор по делам несовершеннолетних пункта полиции по Крутихинскому району МО МВД России «Каменский» Татьяна Томова для своих подопечных – старший товарищ, а для кого-то, возможно, и вторая мама. Она не просто сотрудник полиции, а, в первую очередь, тонкий психолог и грамотный педагог. Старший лейтенант полиции посвятила работе в органах правопорядка 6 лет. Сегодня на профилактическом учете состоит 22 семьи, 17 несовершеннолетних, 1 группа антиобщественной направленности. О своей работе, о неравнодушии и ответственности, которые должны стать неотъемлемыми спутниками жизни детей, Татьяна Борисовна рассказала в интервью нашей газете.
– Татьяна Борисовна, людям, так или иначе касающимся судеб несовершеннолетних правонарушителей или неблагополучных семей, известен Ваш строгий нрав, непреклонность и принципиальность. Отстаивая права детей, Вы не стесняетесь в формулировках и готовы горы свернуть. Как это выходит у такой хрупкой девушки? Вам бы детишек в школе учить…
– Моя внешность никакого отношения к характеру не имеет (смеется), я достаточно твердый человек, умеющий настоять на своем, особенно если в своей правоте уверена. А профессия – я и есть педагог, причем в третьем поколении. Училась в педуниверситете на историческом факультете с дополнительной специализацией «Юриспруденция». К нам приходили проводить занятия преподаватели из юридических вузов. Тогда и решился мой профессиональный выбор. На занятиях по организации деятельности подразделений по делам несовершеннолетних очень активно обсуждалась тема ювенальной юстиции. Я всегда была неравнодушна к проблемам семьи и детства. Тогда и поняла, что это моё – хочу работать в ПДН, что не сразу случилось, успела и в школе поработать, что дало определенный дополнительный опыт для лучшего понимания детей и их психологии. А на постоянную службу инспектором вышла как раз здесь, в Крутихе.
– Первое происшествие не отпугнуло? Не захотелось все бросить и уйти?
– Нет, такого происшествия, которое бы выбило у меня почву из-под ног, не было ни в начале моей службы, ни потом, потому как я знала, куда иду и с чем придётся столкнуться, романтизированных представлений о службе в МВД у меня никогда не было. Кроме того, я была не одна, помогали коллеги. Большую поддержку на первых порах я получила от Валерия Михайловича Старченко. Он не был инспектором ПДН, но время от времени исполнял обязанности по данной должности. Поэтому знал работу изнутри и подсказывал, помогал. И сама я много училась и продолжаю, знания лишними не бывают.
Работы очень много – я не могу её оставить за дверью кабинета, когда ухожу домой. От того, насколько качественно мной выполняются обязанности (хотя дело здесь больше не в обязанностях, а в моральной подоплеке), напрямую зависит жизнь детей. Пока определённая ситуация не разрешена, я должна искать из неё выход.
– Что входит в обязанности инспектора ПДН?
– Выявление правонарушений и раскрытие преступлений, совершенных несовершеннолетними и в отношении них, профилактика противоправного поведения, а это: определение индивидуальных потребностей несовершеннолетних в социальном обслуживании, профилактические беседы, консультации, разъяснение норм законодательства РФ, защита прав и законных интересов детей, организация занятости несовершеннолетних. Касательно последнего, случается даже такое, что приходится ребенка возвращать в школу, потому что он туда не ходит. И, как правило, не ходит с молчаливого согласия родителей. Приходится доносить до ребенка с использованием примеров, что образование – это необходимость, а до родителя, уже с применением законодательных мер, что он – родитель и обязан исполнять родительские обязанности по обучению своего чада. В некоторых случаях общий язык и понимание легче найти с детьми, чем с их родителями. Парадокс? Парадокс. Но так бывает. Дети остро нуждаются во внимании, общении и понимании. Выстраивая диалог с ребёнком как с личностью – не унижая, не возвышаясь над ним, не умаляя его достоинства – удаётся установить контакт, ребёнок раскрывается.
– Почему так происходит? Родители же взрослые люди…
– Взрослые, но с определёнными взглядами и жизненным багажом. Часто родители, не желая видеть, что их ребенок ведет себя неправильно, и, что ещё хуже, своим поведением, дают ребёнку негласное разрешение на продолжение данной линии поведения, стремятся выступить в роли адвокатов. Поэтому защищают очень рьяно, не желая понимать, что наша деятельность направлена не против детей и семьи, а в поддержку, с опорой на Закон, от ока которого уйти не получится. И если не сделать правильные выводы своевременно, то «бумеранг» такого родительского «воспитания» настигнет с большей силой, и проблемы придётся решать более серьёзные. Приходится разрушать барьер непонимания, разъяснять, что мы – с вами, в одной упряжке, цели и задачи у нас одни: недопущение противоправного поведения детей, их достойная и счастливая жизнь.
– Получается?
– Получается! У нас нет других вариантов, наша работа в этом и заключается.
– Какие преступления, связанные с несовершеннолетними самые сложные?
– Сама формулировка «преступления, связанные с несовершеннолетними» уже говорит о непростой ситуации. Психологически сложнее всего работать с преступлениями против жизни и здоровья детей, преступлениями против половой неприкосновенности. Изучая материалы таких дел в 21 веке, веке технологий и возможностей, кажется, что век – каменный и сердца некоторых людей тоже. Особенно ужасает, когда такие преступления совершают самые близкие люди…
– Какие преступлениями приходилось раскрывать в контексте службы?
– Уже назвала покушение на жизнь и здоровье, кроме того, преступления против собственности,кражи, проще говоря, преступления против здоровья населения, общественной нравственности, преступления против конституционных прав и свобод, например, проникновение в жилище.
– Преступления чаще совершают уже стоящие на учете?
– Нет, на повторное правонарушение идут крайне редко (тьфу-тьфу, чтобы не сглазить). Уже наученные горьким опытом. Конечно, проще и лучше предотвратить, чем потом «пожинать плоды». Это и беседы, и другие профилактические мероприятия. Хотя стоит отметить, что беседы имеют минимальный результат, если перед лицом нет примера. Например, мама сетует, что сынок курит. И ругала, и наказывала – результатов нет. Так их и не будет, хоть ты сто раз на дню ему говори, что курить плохо, если мама сама курит в его присутствии. Конечно, риск попасть в неприятную ситуацию и, в итоге, на учет, больше в семьях, где родители злоупотребляют алкоголем и ведут антисоциальный образ жизни. Но это не абсолютный показатель. В благополучных семьях случается своё неблагополучие, когда ребенку элементарно уделяется мало внимания. Плюс воспитание на телефонах. Родители считают, что обеспечение всем необходимым и даже сверх того – это и есть воспитание и внимание. Отнюдь. И когда ребенок лет в 14 вдруг оказывается в дурной компании и совершает правонарушение, удивлению родителей нет предела. А надо-то было просто время ему выделять в череде своих архиважных дел. И хорошо, что есть категория родителей, которые осознают свои ошибки, тогда мы становимся соратниками. А если родители вовлечены в жизнь своих детей – это просто удача! Кстати, дети в этом плане гораздо честнее, они редко «отнекиваются» от своих проступков, признаются почти всегда. Процесс исправления сложнее идет.
– Бывают ли безнадежные случаи? Когда бесполезны разговоры и увещевания?
– Нет, не бесполезны. Я в это верю. Наверное, поэтому и продолжаю здесь работать. Самое главное, что мы работаем на результат – защитить детей, помочь в сложной жизненной ситуации – и мы его добиваемся. Случается, что проблемы, от которых, казалось бы, избавились в семье, возвращаются назад, работаем снова, в этом и есть профилактика, и от этого, к сожалению, никуда не деться, мы работаем с живыми людьми. Бывают наиболее сложные семьи, где приходится использовать, так сказать, принцип устрашения – чем грозит тебе, горе-родитель, такое отношение к своему ребенку. Пусть сначала насторожатся, подумают, это первый этап. Если не внемлют – переходим к применению более серьёзных мер, например, временное помещение детей в специальные социальные учреждения для несовершеннолетних, находящихся в сложной жизненной ситуации, где условия содержания детей, горько об этом говорить, лучше, чем дома. Но, не может не радовать, что чаще всего родители начинают скучать по детям, стараются исправлять ненадлежащие условия жизни детей, лечатся от алкоголизма, не отворачиваются от предлагаемой помощи. В самом крайнем случае, об этом говорить не хочется, наступает лишение родительских прав.
– Как родителям понять, что с ребенком что-то не так?
– Все настроения ребенка, как правило, лежат на поверхности, нужно просто обратить на него внимание. Если это беспричинная смена настроения, агрессия по отношению к другим, пропуски в школе, отказ от привычных увлечений, то уделите ему время, проявите участие. Он ребенок, даже если ему уже 15-16 лет, и должен чувствовать, понимать и знать, что он в семье нужен и важен. Бывает, что родители сами обращаются за помощью – звонят мне лично и просят совета. Конечно, никогда не отказываю в содействии. Все-таки моя работа в большей мере заключается в том, чтобы предотвратить противоправное деяние. И вот когда родители делают первый шаг, это в 99 процентах – успешная работа и положительный результат.
– А как выявить насилие в семье?
– Это, в первую очередь, взаимодействие всех органов профилактики. Только сообща можно выявить и предотвратить усугубление ситуации. Чаще всего первые проявления «не нормы» поведения наблюдают школа и детский сад, где дети находятся большую часть времени. Ребёнок, испытывающий насилие, может быть угнетен или, наоборот, озлоблен, может сам проявлять насилие по отношению к другим – непредсказуемо его поведение, все дети разные. Кроме того, о возможности семейного насилия может сообщить фельдшер, который посещает семью по месту жительства. Соседи, знакомые, односельчане также могут сообщить о противоправном поведении в семье.
Хочется поблагодарить всех неравнодушных, кто участвует в жизни детей, а также тех, с кем приходится работать в одной «упряжке». Это сотрудники МВД – участковые, в первую очередь; это школы и медицинские учреждения, органы опеки и попечительства, соцзащита, комплексный центр, сельсоветы – никогда не откажут в помощи и содействии!
– Правда ли, что форма сотрудника полиции действует устрашающе на малолетних правонарушителей?
– Да нет, конечно, сейчас не то время, когда этим можно было пугать (смеётся), но какое-то впечатление производит, по крайней мере, заставляет собраться и не вилять. Бывает, что подростки на меня злятся, сразу дают об этом понять, грубят. Но ненависти нет. Да и злость проходит быстро у них. Потом чаще всего просят прощения. Я понимаю, что эта злость – либо от бессилия, либо возрастные особенности, меня это не обижает, да и деятельность моя не предусматривает проявления подобных эмоций.
– Вы – добрая?
– Человек не добрый с детьми работать не должен. Но в работе первостепенна справедливость, поскольку у меня должность все же – инспектор ПДН, а не воспитатель. У меня установка – помогать детям и служить закону. Нужно донести ребёнку, в чем он не прав, какие варианты поведения приемлемы, помочь взглянуть на ситуацию со стороны, разъяснить ответственность за совершенное деяние, предостеречь от повтора. Ребёнку важно понимать, что он не безразличен, в нем видят личность и эту личность уважают и ценят.
– Какими же качествами должен обладать инспектор ПДН?
– Мои личные качества заложены во мне с детства. Я никогда не ощущала на себе воспитательного воздействия родителей. Так сказать, воспитание происходило исподволь. Мама и бабушка – педагоги по профессии. Получая образование и знакомясь с трудами основателей педагогики А. С. Макаренко, В. А. Сухомлинского, К. Д. Ушинского, я узнавала воспитательные моменты из своего детства, которые ребёнком осознавать не могла и, главное, не чувствовала, настолько «профессионально» вели себя родители, которым я бесконечно благодарна. Моя семья для меня – образец, какими должны быть взаимоотношения в семье. То, как должно быть действительно и в соответствии с законом, и в соответствии с нормами морали – я видела в своей семье. Я в этом росла. А качества, приобретенные в профессии, – терпение и еще раз терпение. И нетерпимость к несправделивости.