Иван Иванович Реутов родился в 1918 году в селе Крутиха, Крутихинского района, Алтайского края. Образование – 4 класса.
Был призван по мобилизации Иркутским РВК 22 января 1942 года. С января 1942 года по апрель 1943 года – телефонист 22 гвардейского кавалерийского корпуса, которым командовал легендарный генерал Л. М. Доватор. С апреля 1943 года по май 1946 года – телефонист 149 гвардейского истребительного противотанкового артиллерийского полка. Из послужного списка Ивана Ивановича видно, что довелось воевать ему и связистом, и разведчиком, и артиллерийским наблюдателем. В разведке выпало пережить столько, что другому хватило бы на всю войну. Он умел резать проволоку, метко стрелять, действовать ножом и пистолетом, бесшумно снимать часовых. Воевал на Центральном, Брянском, Белорусском фронтах, освобождал Польшу, Варшаву, Берлин. Победу встретил в Берлине. В составе кавалерийского корпуса участвовал в обороне Москвы, Волоколамска, Ржева, форсировал Десну. Награждён боевыми наградами: орденом Красной Звезды, медалями «За отвагу», «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина». Уволен в запас 18 мая 1946 года.
После демобилизации Иван Иванович жил в Крутихе, работал в колхозе «Рассвет» бригадиром полеводческой бригады и к боевым наградам фронтовика прибавилась награда за доблестный труд – орден Ленина. А также имел награды: «За освоение целинных земель», был участником Всесоюзной сельскохозяйственной выставки в Москве.
(Из библиографического пособия П. А. Баженовой).
Об отце вспоминает Юрий Иванович Реутов:
– В составе кавалерийского корпуса отец участвовал в обороне Москвы, Волоколамска, Ржева, форсировал Десну. Немногословный по жизни, он о войне ничего не рассказывал. Лишь иногда, в мужской компании, вспоминал небольшие эпизоды из фронтовой жизни.
О событиях под Москвой, Волоколамском и Ржевом, рассказывал, что когда немцев остановили и начали перемалывать эту нечисть, то было и такое – окружённые подразделения немцев, израсходовавших боезапас, не ходили брать атакой, а просто пускали на их боевые позиции танки. И танками давили фашистов как клопов. После возвращения на свои позиции на боевые машины было жутко смотреть. Даже бойцам, не единожды смотревшим смерти в глаза. До самой башни кровь, внутренности, солдатское обмундирование, в гусеницах торчали кости, мясо… Где рука, где нога, где голова с открытыми глазами. Просто ужас…
– Это вам за наших жён, детей! Вас сюда никто не звал.
***
При корпусе создали разведроту, отец попал в неё. Вначале учились воевать – ходили в разведку боем.
Первый раз пошли, много шума наделали. Из тридцати человек с задания вернулись только четырнадцать, а толку – ноль. Ещё несколько раз сходили, людей положили. Да и одумались командиры, начали ходить отделением – потерь меньше, но и проку чуть больше.
Начали изучать приёмы рукопашного боя без оружия, с ножом, в ходе обучения и походов за линию фронта. Ближе познакомились между собой. Самостоятельно формировались в группы по 4-5 человек.
Был у них в группе кемеровчанин Мишка Блажей (Блажеев), вор-рецидивист. Возраст тридцать с хвостиком, а судимостей хоть отбавляй. Как говорится, профессия – грабёж с убийством. Так он выбрал в напарники отца, так и ходили за “языком” вдвоём. Всяко бывало.
Вначале несколько “языков” брал Мишка, а отец на подстраховке. Потом, в очередной раз пошли, он и говорит:
– Сегодня будешь брать ты.
Ну, ночью переправились через речку на лодчонке, вот уж и к деревне подошли. Тихо, собак не слышно, их немцы всегда истребляли.
На отшибе изба стоит, забором в две жердинки огорожена. Над крыльцом козырёк от дождя, выше козырька лампочка горит, часовой ходит. Полежали под кустом у забора, огляделись. Прошла смена часового. Взять “языка” и уйти – времени с запасом.
Только часовой зашёл на другую сторону избы от крыльца, Блажей толкнул отца под бок:
– Иди…
Миг – и он уж стоит на крыльце. Лампочка горит, под козырьком тень, отец к дверям прижался, ждёт удобного момента.
Часовой обошёл избу, встал рядом с крыльцом, по сторонам смотрит, а оглянуться интуиция не подсказывает. Постоял, опять пошёл вокруг избы. И так несколько раз.
Давно уж надо взять его, да скрыться отсюда подальше. Но не тут-то было, голова соображает ясно, а инстинкт самосохранения сковывает всё тело, даже пальцем пошевелить боязно.
В очередной раз немец остановился у крыльца, по сторонам смотрит, всего какой-то метр от двери – протяни руку и бери его с потрохами…
И тут под кустом щёлкнул сломанный Мишкой сухой сучок. Он сработал как спусковой крючок винтовки! Отец мгновенно схватил немца за поясной ремень, одной рукой сзади, другой рукой через плечо за пряжку ремня. Подхватил и на вытянутых руках перед собой, бегом дотащил до Мишки. Бросил на землю, быстро воткнули в рот кляп, связали руки и, стараясь не шуметь, побежали к реке.
Как отец рассказывал, когда схватил немца и нёс к Мишке, то не чувствовал его веса. Как будто с пустыми руками пробежал от крыльца до забора. До того нервы были напряжены. А немец с испуга онемел и даже ни разу не пикнул. Ну, добрались до речки, сели в лодку и поплыли. Совсем уж было доплыли до своего берега – рукой подать. А тут немцы хватились часового, всполошились. Запустили осветительные ракеты на парашютиках – светло, хоть иголки собирай.
Как начали из миномётов утюжить! Справа, слева, сзади – всё мимо. Ну, думают, пронесло. Да не тут-то было! Когда уж осталось до берега метров десять, попала мина рядом с лодкой. Лодка перевернулась, и немец ко дну топором пошёл. А лодку водой снесло из поля видимости – остались живы. Пришли к своим, такого строгача получили от командира, мол, нашумели, “языка” утопили, за другим как пойдёте? Теперь немцы втрое охрану усилят.
А вот другой случай: «Пошли в очередной раз за “языком”, добрались до первой линии, огляделись. Вот траншея, вот вроде блиндаж. Значит, будем брать здесь. Ждём, когда выйдет офицер, спустились в траншею.
Дождались, вышел один. только скрутили его, на бруствер выбросили, да, видно, шум услыхали – вывалился ещё один детина. Мишка связанного потащил, а мне нужно этого остановить. Схватились в рукопашной, а тот здоровый оказался, под два метра ростом, весом больше центнера. Изловчился, схватил меня в охапку, да сдавил, как медведь, что и не вздохнуть. Повалил на землю и вот уж горло передавил – душит. Чувствую, что слабею…
Из последних сил достал финку из-за голенища да в бочину всадил ему. Чувствую – обмяк, начал заваливаться в сторону. Ну, слава Богу, жив! Спасибо и земной поклон Мишке за науку – держать финку за голенищем на всякий случай! Вот и пригодилась – такой случай».
Да, про Мишку отец много чего не знал, хотя и ходили с ним за линию фронта, “языков” брали, последней коркой хлеба делились, доверяли друг другу (а иначе какая разведка?). А всё-таки у Мишки была ещё одна сторона службы. Бывало, хватятся сослуживца, а его в подразделении нет. И командиры не интересуются, где он и почему отсутствует. День, два Мишки нет, а то неделю и больше. Но стоит только быть готовым к завтрашнему бою, он вот – уже в роте, как будто и не отлучался никуда. Видно, один ходил по особо важным заданиям.
Вот такими воспоминаниями, дорогими сердцу, исполненными гордости поделился с нами Юрий Иванович.